Утром шёл снег.
Наконец-то слились водители, которые боятся ездить зимой, и на дорогах стало свободнее. Я доезжаю до работы за сорок минут вместо полутора часов и даже не сильно спешу. С разрешения начальства сместила себе рабочий график на полчаса. Мелочь, а приятно, теперь могу без зазрения совести вставать в восемь и хоть немного высыпаться. К тому же дали немножко денег, и теперь можно купить себе хотя бы курточку или зимнюю обувь. Я мерзлячая до безобразия просто.
Пошёл период постоянных дней рождения, буквально каждый день - и теперь я в таком адском чаду кутежа, что не успеваю даже заглянуть в сквот. После возлияний еду к маме. Почему-то сраная хрущоба на Мичуринском так и остаётся единственным местом, где я могу выспаться за короткий срок и чувствую себя дома. Но в сквоте весело, хоть из-за витиной женщины я теперь обитаю на кухне. Впрочем, я и есть единственный человек, который может там обитать, т.к. только я обладаю мало-мальским режимом дня и встаю утром, а не вечером. Сижу там на своей кухне, никому не мешаю. И мне никто не мешает, а случайным гостям в утренние часы я только рада, ибо обычно до вечера слоняюсь в одиночестве. Все спят.
Витя милый, а я глупый упрямец. Потому он при женщине, с которой я начинаю общаться даже. И всё нормально, неделя, другая - и мы успокоились, что было, то было, прошло. И тем не менее он всегда меня спрашивает обо всём в первую очередь, не её. Говорит:"Смотри, а я вот тут для тебя песенку выучил!" Или садится рядом. Или валяется на диване и гладит меня по спине. И я готова вот прямо сейчас была бы выказать в ответ всю свою нежность, даже, наверное, больше, чем всю, но Ксения садится между нами, и чары развеиваются.
Иногда, пока воспоминания свежи, кажется - вот он, самый счастливый момент в моей жизни. А потом спустя несколько лет он всё равно настолько стирается из памяти, что детали вроде бы остаются, а ощущений внутри никаких нет. Таким образом, я уже забыла папу, забыла лагеря в составе отряда трудных подростков, забыла первый поцелуй, забыла любимую покойную тётю, забыла китайгородский сквот, забыла дружбу с Костиком. То есть, я помню, даже мельчайшие детали помню, но внутри от этого ничего не шевелится. Будто бы всё было не по-настоящему, приснилось будто бы. А помню какую-то херню, в самом деле. Даже не всегда хорошую. Помню самый длинный день 1989 года, свои сандалии с бубенчиками и ощущение того, что правда день долгий-долгий, что он никогда не кончится. Помню 91-й, когда по улицам ехали танки, все кричали, что война, а мне было ни капли не страшно почему-то. Помню 93-й, как всю ночь на спинке стула висела школьная форма с белым фартучком, а я так и не смогла уснуть перед первым своим школьным днём. Помню 97-й, когда жутко поссорилась с мамой и никак не могла выпросить прощение для похода на лазерное шоу Жана-Мишеля Жарра. Помню 2001-й, жуткое ощущение влюблённости в собственного друга детства, внезапное и всепоглощающее. Помню 2005-й, как лежала в палатке и разглядывала ни с того ни с сего закрытые глаза Митягина, уснувшего наконец после многочасового алкогольного делирия. Мне тогда казалось, что у человека таких длинных глаз не бывает, этот чёрт, наверное, инопланетянин. Вот на полном серьёзе так думала. Помню 2006-й, множество моментов про Чехова, как сейчас. Помню 2007-й, как мы с Леонидычем в трипе ждали в поле автобуса. Помню последний трип с Витей в 2008-м. Это вообще было похоже, собственно, на фильм "Трип". И на альбом "Сто лет одиночества" Егорки.
А больше ничего и не помню. Двадцать четыре года жить ради каких-то зачастую сомнительных моментов? Круто.
В последнее время постоянно снятся какие-то фестивали вроде Радуги или Пустых холмов. Может, даже съезжу в следующем году на Радугу, хотя её хотят делать на Вологодчине, что я там не видела. Сейчас уже понимаю, что 2009 Радуга даже тоже была ничего, по крайней мере, потому, что появился Антоша, о что бы я теперь без него делала? В январе планирую к нему съездить денька на четыре. Говорит, с тех пор, как из Москвы уехал, скучает. Хороший человек.
Вот пока что и всё.