Перед прочтением рекомендую включить соответствующую музыку про море:



Я не помню, когда я впервые его увидела. Кажется, мне было так мало лет, что я себя ещё не помню.

Примерно помню, как это было второй раз. Мне пять лет. Начало ноября, мы с братом бродим по берегу в городе Бердянске в одинаковых костюмах с Микки-маусом. Собираем ракушки и очень хотим искупаться. Ноябрь, а вода тёплая-тёплая. За нами следит мама, мы уговариваем её разрешить войти в воду, но она разрешает только помочить ноги. Тогда мы идём на хитрость, оба заползая всё дальше на корточках и засовывая руки в воду по локоть, чтобы выловить особенно красивую ракушку или камень. Внезапно набежавшая волна смывает нас обоих. Мама ругается, а мы смеёмся, пусть ругается, зато искупались.

Третий раз - мне одиннадцать. Начало июля, мы приезжаем в Бердянск снова. Дело к вечеру, слово за слово, уже стемнело, на юге темнеет рано. Ближе к ночи идём на море. По дороге брат срывает с деревьев абрикосы и говорит, что ему нравится мой московский акцент. Я выхожу на берег, сверху звёзды, снизу звёзды, прибой и очень темно, не понятно, где воздух, а где вода. Заходим в воду. Брат говорит:"Смотри" - и начинает быстро-быстро водить руками перед собой. Вода начинает искриться синим. "Что это?"- спрашиваю я. Он достаёт медузу, трогает её пальцем, и она лежит на его руке и светится тоненькими синими электрическими полосками.

Четвёртый раз - мне тринадцать. Я маленького роста, у меня старый купальник и нет сисек. Снова Бердянск. Залезаем с братом ночью в столовую санатория, тырим оттуда пирожки с ливером. Слышим приближающиеся шаги сторожа. Бежим. Брат куда-то резко сворачивает. "Нас же поймают!"- говорю я! Брат залезает черпаком в гигантскую кастрюлю и начинает пожирать слипшиеся с ужина столовские макароны. С набитым ртом говорит мне:"Не могу, хочу лапши государственной из большой кастрюли!" Кое-как оттаскиваю его, прибегаем на косу. Вдалеке светит маяк. Заходим в воду по шею и поедаем трофейные пирожки. Полный штиль, даже ряби на воде почти нет. Полнолуние. До города - километров тридцать, а дома нас ищут и ругают.

Пятый раз. Мне всё ещё тринадцать. Евпатория, детский санаторий. Я делаю всё, что нельзя, заплываю за буйки, ем растущую в саду шелковицу, ночью убегаю из корпуса. Море интереснее всего, когда возле него никого нет. И ещё отдельное впечатление. Раннее утро, я смотрю из зарослей шелковицы на то, как буквально в нескольких шагах от меня отряд глухонемых детей делает зарядку. Совершенно бесшумно, только прибой.

Шестой раз. Мне пятнадцать. Сочи. Очередной санаторий. Дети купаются, как в сачках - на строго огороженной территории возле берега. Ни капли свободной воды. Я не хочу туда лезть, я сижу под пальмой и смотрю на море, вдаль, туда, где нет людей.

Седьмой раз. Мне двадцать один. В тот год я впервые увидела море не курортное, а такое, каким оно должно быть, какое я люблю. Совершенно спонтанное решение ехать в отпуск на Утриш. На берегу может не быть ни души, плавай сколько хочешь и где хочешь. Возле стоянки на горе "балкон", можно сидеть, свесив ноги с отвесной скалы и бесконечно смотреть на то, как до самого горизонта нет никакого берега, а справа и слева море обнимают горы. Рядом со мной случайно встреченный знакомый Михалыч. С нами никто не купается, потому что мы ржём и кидаемся медузами.

Восьмой раз - мне двадцать два. Тогда я впервые видела два моря сразу - Азовское и Чёрное. Темно, пахнет каким-то топливом, паром так низко осел, что можно достать рукой до воды. С одной стороны Азовское море, с другой Чёрное. Дует прохладный ветер, очень темно. Видны только огни портов впереди и сзади и чёрная, блестящая, маслянистая вода за бортом корабля. Утром же мы доехали до Новороссийска, а там до Абрау, а там пешком. С тяжеленным рюкзаком летишь вперёд под гору и еле еле успеваешь затормозить на обрыве, где тебя и настигает море, занимающее всё пространство, куда хватает взгляда. Внезапное, бескрайнее, искрящееся.

И я не знаю, за что я его люблю. За ощущение, что другого берега не существует и где-то там перед тобой край земли? За ласковый шёпот волн в штиль, который слышно даже с гор, особенно, когда засыпаешь? За то, как море играет, то убегая, то окатывая и унося с собой резиновые тапочки? За то, насколько оно кажется сильным и всеобъемлющим в шторм? За то, что, когда в него садится солнце, образуется дорога, иллюзорная и незыблемая одновременно? За то, что возле моря всегда ветрено и пахнет свободой? Я не знаю, наверное, за всё и сразу. И да, море я всё-таки люблю, наверное, больше всего на свете.



Этим летом я ещё не знаю, встречусь ли с ним. Но настолько хочу, что приглашаю всех рисовать море, обклею-ка я этими рисунками всю стену. Вчера получила первый от Даши, сегодня сама нарисовала второй. Я ужасно рисую, но пусть будет картинка для привлечения внимания:

В общем-то, картинка эта должна сообщить лишь о том, что не надо стесняться передавать Катечке море. Оно может быть совершенно любым. Оно понравится мне, даже если вы не Айвазовский. Адресок где-то парой постов ниже.

Сумбурно как-то всё получилось, но вот.