Я вам расскажу историю без морали.
Я знала одну девушку, мы познакомились на второй день после поступления в институт. Родом она была из Чуйской долины, и мы часто смеялись над этим фактом. Ростом она была мне по плечо, а весила тридцать пять килограммов. Я носила её на руках и любила почти так, как мужчина может любить женщину. Она звала меня "Душа моя". А ещё придумала мне самое короткое прозвище, всего из двух букв.
Внешне она принадлежала к типажу, который нравится мне больше всего. Такой неуловимо монголоидный, вроде Оксаны Акиньшиной. Вокруг глаз она рисовала тёмные круги, волосы красила в цвет воронова крыла. Я часто говорила, что цвет волос подходит к её фамилии.
Мы прогуливали пары, уходя в Лосиный Остров. Там лежали на земле, на лавочке или на дереве и говорили о книгах. Чаще о советских, так как никому, кроме нас, они не нравились. Иногда я спрашивала:"Ты любишь меня на самом деле?" "Как сорок тысяч братьев любить не могут!"- отвечала она.
Стоило нам разойтись в разные стороны, как мы начинали писать в блокнотики друг для друга стихи, рисовать комиксы, цитировать песни. Однажды мы вместе написали целую повесть. Потом решили поступать во ВГИК на сценаристов, точнее, она захотела, а я пошла за компанию. Удивительно, но из нас двоих только я прошла творческий конкурс, хотя должно было быть наоборот. Разумеется, я не стала никуда поступать, хотя кто знает, может быть, сейчас всё было бы по-другому. Тогда у меня ещё были силы и вдохновение заниматься творчеством.
А потом мы нашли работу в одном и том же издательстве, но в разных редакциях. Я редактором, она - верстальщиком. Во время подготовки ужасно занудной книжки про аневризму аорты мы успели даже поработать сообща.
А потом всё изменилось. Сначала я влюбилась в человека, который по сей день мне очень дорог. Потом мы расстались. Потом я похудела на десять килограммов. Потом завела этот дневник.
А с девушкой, о которой здесь шла речь, мы не виделись много лет. И я, конечно, отвыкла. Но однажды мы увиделись снова. Ростом она всё ещё была мне по плечо, но теперь шире меня в два раза. Её неуловимо монголоидные черты лица оказались размыты полнотой и алкоголем. Мы больше не говорили о советских писателях, а говорили о работе и о чём-то ещё таком житейском и скучном.
Спустя какое-то время я получила от неё сообщение. В нём она снова обращалась ко мне "Душа моя" и предлагала встретиться.
Я ничего не ответила.