Знаете, а я горжусь тем, что у меня такие одарённые друзья. Не кровь вам, не любовь, не бровь и не морковь даже.
Вот, немногое, недавнее и многабукаф. Зато каких букаф!
Стих первыйГде мои руки? В чужих руках.
Где мои мысли? В чужих глазах.
Кто я такая?
Где я витаю?
В чьих нынче выйду цветах?
Ах.
Кто он сегодня? Барон Самди.
Чёрный с лиловым, как ни крути.
Значит пью ром я.
Будь только дома,
И всех своих отпусти.
Жди.
С кем вы сегодня? Едины опять.
Значит, на белом синяя гладь.
Буквицы, мины,
Я могу в спину
Лишь удручённо сказать -
Блядь.
Как ты сегодня? Глаза в глаза.
Серый с зелёным не повязать.
Косы под камень,
Воду на пламя,
Остановиться нельзя.
Звать.
Где мы сегодня? Куда дойдём.
Жёлтый и красный слепят огнём.
Свист в переулках,
Двери в шкатулках,
Будем идти напролом
В дом.
Что я сегодня? Ни шагу ступить,
Чтоб не с улыбкой: "Вам нечем крыть!"
Больше не злиться.
Лишь на ресницы
Рыжую прядь уронить.
Жить.
(с) ВедьмаСтих второйХодит по Москве полночной
Ночью, от огня солнечной.
Бетонные плиты, железные трубы,
Воздушные когти, стеклянные зубы.
Хочет испить, радостный,
Ночи десятиградусной.
Здравствуйте, небо. Здравствуйте, окна.
Здравствуйте, камень. Здравствуйте, стёкла.
Пройдясь по весенней ночной мостовой,
Ты в зеркале сможешь увидеть его.
Со всей непроглядною, шумной Москвой -
От Щёлковского до Крылатского -
Играет.
(с) Миша Сказка про крылья (Откуда взялись автостопщики)
Вот мы все об автостопщиках, да об автостопщиках. И в общем-то каждый знает, кто эти автостопщики такие – люди это, солнечные да теплые. Носит их судьба по трассам своих, а то бывает и чужих стран, по дорогам родного – а бывает, и какого другого континента. Узнать автостопщика в толпе легко – прикид у него характерный, рюкзак за спиной, или, допустим, гитара в чехле, а главное – свет в глазах, нездешний, неугасимый – как у неба на самом рассвете – этот свет-то в дорогу и зовет, и своих узнают по свету этому.
А откуда этот свет, без которого настоящего стопщика нет, да и быть не может – никто почти не знает, да и не задумывается особенно. Есть на то легенда – рассказывают ее на самом дальнем конце Радуги, да и то редко. Вот мне довелось услышать – а теперь и вам расскажу.
Началось все, говорят олдовые люди, давным-давно, когда еще не только машин на дорогах – и самих дорог на планете не было. Не было Гоголей, Трубы, вписок в городах, да и самих городов – каменных, бетонных да стеклянных не существовало. По-правде сказать, и людей не было в те времена, точнее, людей, к каким мы все привыкли, людей таких как мы сами – не было, и всё!
Населяло тогда планету одно неведомое племя, похожее на нас нынешних – да не совсем. Были у людей племени этого за спиной крылья, да не белые-лебяжьи, или черные, навроде ворона или мыши летучей – были крылья яркие, каждое перышко своего цвета радужного – а сверху еще и пылью-пыльцой невесомой осыпанные - а пыльца та была цвета, какому и названия еще не придумано – солнечного цвета, и небесного – вместе. Так что когда взлетали в небо эти люди – похожи они были на бабочек – самых больших и солнечных, а когда по земле ходили… ну просто на людей, да не простых, а с крыльями. Так и звались они – Крылатыми.
Жил крылатый народ – как люди живут, и одна главная была у них в этом мире радость – по миру странствовать. Из селения в селение, из долины в долину, с острова на остров носил их ветер, и не могло Крылатым в этом бесконечном путешествии ничто помешать, поскольку не было в то время ни стран, ни границ государственных, а уж тем более – шлагбаумов полосатых, или, допустим, системы «свой-чужой» - потому, что все свои, как на хорошем флэту. Много чего у Крылатых не было – зато было Солнышко в небесах, Небо синее и Любовь. Да и Счастье, наверное, было…
Поскольку не было многого у Крылатых людей – каждый из них старался что-нибудь новое придумать. Придумывали они имена цветам и птицам, вкус соленый придумали воде океанской, придумали тепло огню костра и пряный запах - корице. Каждый что-нибудь придумывал – хороша была у Крылатых фантазия.
Правда, везло им не всегда. Случилось, например, так: решил один из молодых трубочку вечером раскурить, схватил из костра уголек – да пальцы и обжег. Вскрикнул, затряслась у него рука – и придумал Крылатый боль. Впрочем, боль мало кому по вкусу пришлась – так что пользовались ею нечасто. А если и пользовались – примешивали к боли Любовь, или, например, Нежность. Получалась боль – а вроде уже и не совсем…
Да и не он один. Многие из Крылатых придумывали что-нибудь эдакое, вроде никому и не нужное – и откладывали про запас. Так придумали они страх и ложь – много раз придумывали, придумывали и забывали, потому что не нужны были никому на планете такие придумки.
Долго ли, коротко ли, но случилось такое, что родился на Земле один Крылатый, на других не похожий совсем. Были крылья у него коротки, коротки и ноги – а главное, не любил он путешествий. Сидел он целодневно у костерка, и на огонь глядел. От того плечи его сутулы сделались, а крылья топорщиться некрасиво в стороны стали, навроде лопаток у современных программистов, или, там, счетоводов. Один он был такой – но привыкли все Крылатые, что есть среди них домосед, к путешествиям совсем не склонный, и внимания на него особого не обращали.
Но не только крыльями короткими тот Крылатый среди других выделялся. Был у него кроме того, короток ум – зато память длинна. Много чего выдумал он – свежий вкус утреннему ветру и хлюпанье грязи болотной, шелест листвы осенней и скрежет железа о стекло. И из того, что выдумывал – никогда ничего не забывал.
Как и другие, выдумал он сначала страх и боль, потом ложь… Хотел забыть их – забывали же все, да не получалось. А поскольку забыть не мог, стал из этого всего коктейли смешивать. Смешал страх с завистью, чуток злобы добавил – и получилась ненависть. Еще немного лжи добавил – вышло предательство. Забавлялся он так, с собою сам, и ничего никому и никогда забыть не мог. Каждая придумка где-нибудь в голове да откладывалась. И так взял он раз, смешал все придумки вместе – и получилась Война. А Война – штука такая, что ежели ее придумать, то не забудешь уже, вылетит – не поймаешь, куда твоему воробью, или, допустим журавлю в небе!
Долго он думал Войну, а за ним и другие Крылатые стали ее, окаянную да страшную думать. И не заметили, что на всем свете начал ветер подниматься…
С каждой мыслью военной становился ветер все сильнее – а думающих Войну становилось все больше. Крепли ветра, выли среди облаков в верхних слоях, так что и не полетаешь особенно. Даже с Розы Ветров – цветка, который на вершине, под самым небушком рос, и ничего на свете не боялся, лепестки пообрывал.
А Крылатые знай себе Войну думают – просто мысль военная – бриз легкий, выдающаяся военная мысль – штормить начинает, деревья вековые качает, а то и с корнем выворачивает. И тут, кто – неизвестно уже, надумал Гениальную Военную Мысль – и понесся по планете ураган, какого не видели никогда. Валил ураган леса, хижин целые селения в море сбрасывал… Испугались Крылатые своих мыслей военных, стали наперебой мировую предлагать – да ветер свистит в ушах, не понять о чем речь – и вместо мировой всемирной надумали, недослышав, Мировую Войну…
И как только надумали – подхватило их ветром, до одного всех, закрутило перекати-полем, затянуло в верхние слои… Трепетали их солнечные крылья, потоков не выдерживая, рвались да теряли перья. Тут только поняли Крылатые, что есть на самом деле боль, а пуще того – что есть Война. Кружило их среди облаков, пока последнему крылья вконец не оборвало, а как оборвало – швырнуло бескрылыми оземь…
От удара того что кто из бывших Крылатых помнил – то позабыл, а ежели вспоминал – так украдкой, и все больше во снах. Но пуще всего забыли они, что были когда-то крылатыми. Посмотрели на себя – бескрылых, побитых, рассеянных Войною по Земле – и назвались людьми…
Спросите вы меня – а при чем же здесь автостопщики? Сейчас поймете, сказка при конце уже.
Ничего от Крылатых на свете не осталось, кроме той пыльцы неназванной, что крылья их покрывала. Легка была та пыльца, так что когда люди с неба на землю упали – осталась она в небесах, в самых верхних слоях, гонимая ветрами. Сверкала она на небосводе вечерами, ночами белыми да северными сияниями, а вниз не опускалась. Видели это чародеи людские, и просто любопытные, а потом и ученые на пояс небесный сверкающий внимание обратили. Обозвали его Aurora Borealis, а потом – Пояс Ван-Халена, а что это на самом деле было – так и не смогли понять.
Понять не смогли, да случается такое, что пылинка эта солнечная, из тех, что потяжелее, вниз-таки опустится, да и попадет человеку прямо в глаз. Проморгается человек, слезу вытрет, бывает, и нехорошее что скажет – а глядь, и зажегся в его глазах свет тот самый, нездешний, неугасимый – как у неба на самом рассвете… И уже зовет его в дорогу.
А с тем светом вместе наука приходит – забывать боль, войну, страх и прочее такое. Рука сама на спину рюкзак вскидывает, или гитару в чехле – и распрямляются сгорбленные плечи – будто крылья выросли за спиной. Манит человека Мама-трасса, выходит он за милицейский пост, становится на обочину, поднимает руку – а там уже и КАмАз попутный, и краев неизведанных, и трассы теплой, и счастливого-счастливого пути…
(с) Лев Евгенич
-
-
10.01.2008 в 19:34я ее скраду и ушлю своему летучему стоперу,можно?)
-
-
11.01.2008 в 10:34-
-
11.01.2008 в 20:51